Содержание
О многих подвигах советских людей во время Великой Отечественной войны стало известно лишь годы спустя. С помощью документов и очевидцев исследователи восстанавливали имена погибших героев.
В 1961 году «ночная ведьма» летчица Анна Егорова (в замужестве Тимофеева) рассказала прессе, как ей спас жизнь в концлагере военврач Георгий Синяков. Журналисты начали поиск родственников погибшего героя. Оказалось, что Георгий Федорович Синяков жив, здоров и работает ведущим хирургом медсанчасти Челябинского тракторного завода. За 15 послевоенных лет скромный врач, он ни с кем не поделился рассказом о буднях концлагеря.
Фронт и плен
Георгию Синякову было 38 лет, когда фашисты вторглись с Советский Союз. Опытный врач с 13-летним стажем не колебался ни минуты – он решил, что его место на передовой. На второй день войны Георгий ушел на Юго-Западный фронт, где был назначен ведущим хирургом 119-го медсанбата.
Больше трех месяцев Синяков спасал раненых. В начале октября 1941 года под Киевом началась ожесточенная схватка отступающих соединений Красной Армии и атакующих гитлеровских войск. 5 октября у поселка Борщевка немцы окружили полевой госпиталь, который не успел эвакуироваться с отходящими советскими частями. Синяков не смог бросить раненых и вместе с ними попал в плен.
Первоначально врач был направлен в лагерь Борисполь, позднее – в Дарницу. К маю 1942 года Синякова отправили в шталаг III A концлагеря Кюстрин, расположенном в 91-м километре от Берлина (сейчас это город Костшин-над-Одром, находится на территории Польши). Заключенному Синякову был присвоен лагерный номер 97625.
Экзамен за колючей проволокой
Участок, где в Кюстрине содержались военнопленные из СССР, был огорожен дополнительными многослойными заграждениями из колючей проволоки. Изможденных полуголодных людей убивал тяжелый труд – добыча камня в карьере — а также избиения надзирателей. Раненые гибли от инфекций. Каждый день люди умирали десятками.
Пленные из других стран получали лекарства и продукты, выделенные организациями Международного Красного Креста. Советским гражданам они не доставались – Сталин, руководствуясь краткой резолюцией «У нас пленных нет, а есть предатели», принял решение о выходе СССР из соглашений по Красному Кресту.
В первые месяцы войны фашисты вообще не лечили советских заключенных. Приток десятков тысяч новых пленных сполна покрывал убытки бесплатной рабочей силы, вызванные голодом и издевательствами. Но война приняла затяжной характер, и немцам пришлось задуматься о восстановлении человеческого ресурса. В Кюстрине был создан ревир (лазарет) для заключенных и предусмотрена должность бесплатного доктора из их числа.
Георгию Синякову был проведен настоящий экзамен. В комиссию вошли немецкий врач концлагеря Кошель и его коллеги, а также доктора-заключенные из Югославии, Великобритании и Франции. Полураздетый истощенный советский военврач уверенно и точно выполнил резекцию (удаление) желудка, получив должность в ревире и неофициальное звание «русского доктора».
Лекарь на фабрике смерти
Палаты-бараки ревира вмещали до 1500 больных и раненых. Синяков ежедневно проводил до 5 операций и выполнял свыше 50 перевязок. Он лечил пневмонии, плевриты, прободные язвы, остеомиелиты. Врач в буквальном смысле работал на износ – до 20 часов в сутки — но не мог дать себе передышку. В лагере не было онколога, и Синяков сам удалял даже злокачественные опухоли.
Как истинный врач Синяков не делал различия между пациентами. Как-то сын одного из лагерных сотрудников-немцев поперхнулся костью и начал задыхаться. Георгий Федорович блестяще провел операцию и буквально вернул мальчика с того света. Очевидцы рассказывали, что после этого рыдающая от страха за сына жена гестаповца стала на колени перед «русским доктором» и поцеловала ему руку.
После этого происшествия руководство лагеря назначило врачу усиленный паек и разрешило свободное перемещение по всей территории лагеря. Синяков большую часть дополнительного питания отдавал раненым. Он старался обменять дефицитное сало на картошку и хлеб – так продукты получало большее количество ослабленных людей.
Подпольщик
Несмотря на то что почти круглосуточное лечение и спасение тысяч заключенных от смерти само по себе было подвигом, Георгий Федорович возглавил комитет подпольщиков концлагеря и нашел немало других способов вернуть пленным жизнь и свободу. Синяков организовывал заключенным побеги, используя для этого свои медицинские познания.
«Русский доктор» придумал мази, которые помогали ранам быстро затянуться, при этом внешне повреждения казались свежими и отпугивающими. Как раз такое средство помогло ему спасти «ночную ведьму» Анну Егорову. Враги мечтали устроить показательную казнь героини, дожидаясь ее выздоровления, а ей внешне становилось «все хуже и хуже». Впоследствии летчица бежала с помощью Синякова из концлагеря и узнала, что ее уже успели наградить посмертно.
Георгий Федорович не уставал изобретать новые способы спасения людей. Вместе с другими членами подпольного комитета он осуществлял замену лагерных номеров здоровых заключенных на номера тех, кто уж скончался.
На одном из русских летчиков, пойманных гестаповцами при попытке к бегству, Синяков впервые проверил новую комбинацию – имитацию смерти. Врач рассказал парню, какие симптомы он должен изобразить, и летчик «расстался с жизнью». По команде надзирателей другие заключенные погрузили «труп» в повозку с другими телами, и скоро летчик был на воле. Впоследствии такая схема помогла вызволить из концлагеря десятки других пленных.
Ветеран-москвич Илья Эренбург в 2008 году поделился воспоминаниями. «К ноябрю 1944 года я был доведен в концлагере до полного изнеможения и должен был погибнуть. Меня спасли русский военнопленный доктор Синяков Георгий Федорович и немец-переводчик капрал Гельмут Чахер. Благодаря им меня поместили в отдельный бокс для больных туберкулезом, куда немецкий персонал старался не заходить», — рассказал он. Более того, Синяков сумел уничтожить документы солдата с еврейской фамилией и сообщил гестаповцам, что это русский парень Белоусов. Вскоре был организован побег «Белоусова», после чего Эренбург дошел в звании лейтенанта до Берлина, после войны работал на заводе и прожил более 90 лет.
Освобождение из концлагеря и конец войны
12 марта 1945 года соединения Днепровской военной флотилии, 5-й ударной армии и 8-й гвардейской армии овладели городом Кюстрин. В преддверии отступления гитлеровцы загнали всех, кто еще мог передвигаться, в вагоны. Почти три тысячи человек – тех, кто был обессилен и не мог идти, — руководство лагеря приказало расстрелять. Рискуя сам нарваться на пулю, Георгий Синяков начал уговаривать фашистских охранников, чтобы те не убивали беспомощных людей. Врачу удалось совершить невозможное – гитлеровцы покинули концлагерь Кюстрин без единого выстрела, не тронув измученных заключенных.
Выйдя на волю, Синяков продолжил спасать людей. В первые же дни после освобождения он прооперировал более 70 раненых танкистов из соединения, освободившего лагерь. Георгий Федорович дошел с советскими войсками до Берлина и даже расписался на Рейхстаге. После демобилизации в 1946 году врач переехал в Челябинск, где преподавал в медицинском институте и руководил хирургическим отделением медсанчасти ЧТЗ.
Благодарность и память
Синяков после войны избегал воспоминаний о прошлом, считая, что он лишь выполнял свой долг, а «победа ковалась не в плену». После публикации воспоминаний летчицы Анны Егоровой журналисты отыскали молчаливого героя и написали о нем. В адрес Георгия Федоровича хлынули тысячи писем от спасенных им когда-то людей.
Не раз благодарные ветераны инициировали награждение Синякова, предлагали присвоить ему звание «Заслуженный врач», но все попытки разбивались о негласный запрет советского времени: тому, кто был в плену, наград не положено.
Георгий Синяков прожил 74 года. На похороны врача пришли больше тысячи человек – многие прилетели издалека, чтобы проводить в последний путь «ангела концлагеря Кюстрин». Почти 40 лет прошло со дня смерти бескорыстного доктора, но до сих пор на его могилу приносят живые цветы. Подвигу Синякова посвящен раздел в Челябинском Музее медицины.
